Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Страница 49

– Игорь Николаевич! Вы идете? – окликнула Светка с лестницы.

– Иду, конечно, – недовольно отозвался Плотников. – Никто тут на руках меня носить не хочет, так что самому приходится ходить… Своими старыми усталыми ножками… В безобразных башмаках… И даже без бахил…

Ворча, он наконец вышел. Ася выглянула за дверь – за ней стоял уже другой автоматчик, незнакомый. Она поразглядывала его. Он – ее. У этого были спокойные глаза. Этот не боится. Хорошо.

– Вы меня запомнили? – спросила Ася.

– Так точно, – ответил автоматчик.

– Может случиться так, что ночью мне придется выходить из отделения и возвращаться в него. Беспрепятственно.

– Так точно.

– Все остальные – с моего разрешения.

– Так точно.

– Вопросы есть?

– Никак нет.

– Ладно, – согласилась она скучно. – Нет так нет… Ни у кого никаких вопросов! Совершенно не с кем поделиться богатым жизненным опытом и накопленными бесценными знаниями. Ну что ж теперь делать… Пойду писать мемуары. А вы с честью несите возложенные на вас обязанности… Вы есть хотите?

– Никак нет! – отрапортовал автоматчик и наконец-то улыбнулся.

И этот на нашей стороне. Продажные так не улыбаются. И киллеры так не улыбаются… Наверное, у палаты тоже новый сторож стоит. Надо бы и с ним поговорить. Хотя, наверное, вовсе и не надо. Что она хочет узнать? Ничего конкретного такими дилетантскими методами не узнаешь. А других методов в ее арсенале нет, она не частный детектив, у нее совсем другая работа, не говоря уж о том, что она слабая женщина…

– Ася Пална! – негромко позвал за спиной Тугарин. – Добрый вечер! Вы уже пришли, а я думаю: где же Ася Пална?…

Ася кивнула автоматчику, закрыла дверь и отлянулась. Тугарин стоял метрах в двух. Почти весь коридор прошел, а она даже и не слышала. И бахилы на нем те же, а не щелкают. Наверное, потому, что пол сухой…

– Кто в палате с больным? – Ася сделала выражение лица типа «обо всем самой приходится думать». – Господин майор, вы что, Гонсалеса одного оставили? Вы, может быть, его к кровати приковали? Чего доброго – он опять на левом боку Лежит!

– Ой, как вы плохо обо мне думаете, – огорчился Тугарин. – Ой, какие страшные слова говорите… Можете сами проверить, как заключенный… то есть больной живет. Там у него сейчас Людочка Иванна, они беседуют на возвышенные темы и кушают импортные апельсины. Мне недельку так пожить – и я считал бы себя счастливчиком до конца жизни.

– Вы какой-то очень веселый, – подозрительно заметила Ася. – Хорошие новости?

– И хорошие тоже есть, – уклончиво сказал Тугарин. – А вы куда Гонсалеса-пэра увезли?

– Плохо работаете, господин майор… – Ася сделала выражение лица типа «вы обманули мое доверие». – Разве ваши товарищи по оружию за нами не проследили? Из рук вон плохо работаете. Пожалуй, придется доложить об этом тете Фаине.

– Только не это! – Тугарин сделал выражение лица типа «какая неслыханная жестокость». – Тем более что мы за вами проследили. Немножко… Только чтобы убедиться, что за вами не следит… э-э… кто-нибудь еще. А потом нашу машину остановили гаишники. За превышение скорости. Ася Пална, вот ответьте мне по дружбе, почему это вас никто не останавливает? Вы же носитесь, как неопознанный летающий объект!

– А что, кто-нибудь пытался остановить неопознанный летающий объект? – заинтересовалась Ася. – Вы подумайте, как далеко шагнула наука. Вместе с техникой… Вы, случайно, не в курсе, чем закончилась эта попытка?

– Выяснением отношений с ГАИ, чем же еще, – сказал Тугарин и тяжело вздохнул. – Ася Пална, вы мне жутко нравитесь.

– Это пройдет, – утешила его Ася. – Сначала я практически всем жутко нравлюсь. Потом не всем. Потом не жутко. Потом просто не нравлюсь. Потом жутко не нравлюсь… Вы бы лучше мне хорошие новости рассказали, господин майор. Кстати, вы действительно майор?

– Ну, вообще-то я жду повышения, – загадочным голосом начал Тугарин.

В дальнем конце коридора на сестринском посту негромко тренькнул телефон. Люда в пятой палате. Придется отвечать самой. Будем надеяться, что это не сообщение о том, что везут экстренного.

Ася торопливо направилась к телефону, чувствуя смутную тревогу. Причины тревоги были совершенно непонятны. Ну, даже если экстренный, – в первый раз, что ли? У нее никогда не было неудачных операций. А если там что-нибудь запредельно сложное – она вызовет Плотникова. Тоже не в первый раз.

Телефон опять тренькнул. Ася почти побежала. Тугарин двигался за ней – вроде бы неторопливо, но не отставая ни на шаг. И совершенно бесшумно.

Телефон тренькнул в третий раз, и Ася наконец схватила трубку:

– Офтальмология, дежурный врач Кугель…

– Добрый вечер, – вальяжно сказал ей в ухо блондин с голубыми глазами. С серо-голубыми. – Сегодня в ночь должна дежурить Анастасия Павловна Горлова, разве не так?

– Так. Одну минуту.

Она зажала микрофон ладонью и зашептала стоящему рядом Тугарину:

– Бывший муж… ординаторская открыта, на столе – телефоны, черный – параллельный, когда возьмете трубку – щелкните по микрофону два раза, тогда я ему отвечу…

Тугарин мгновенно понял, стремительно и бесшумно метнулся к ординаторской, исчез за дверью – и сейчас же в трубке раздались два тихих щелчка. Ишь какой быстрый. Ася пошлепала по полу бахилами, подвигала стулом, повозила трубкой по столу, а потом уже ответила недовольным голосом:

– Слушаю вас.

– Добрый вечер, – сказал Роман. Опять та-а-аким голосом. – Ну, наконец-то я тебя поймал.

– С кем я говорю? – еще более недовольно спросила Ася. – Альберт Викентьевич, это опять вы? Я ведь уже неоднократно вам объясняла: пока в отделении карантин – ни о каких передачах не может быть и речи! Неужели вы не понимаете? Это смертельно опасно! Или вы мечтаете умереть? Выберите какой-нибудь другой способ самоубийства. Я вас по дружбе предупреждаю: такая смерть – слишком долгая и мучительная…