Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Страница 54

Гонсалес повернул голову на подушке, изумленно глянул на Тугарина, задумчиво сказал:

– Гуманист. Почему тебя до сих пор не уволили, майор? Совсем вас там кадровый голод затрепал? Ладно, надену я носки. Хотя сроду не простужался. Ну раз уж Ася Пална может расстроиться – надену, чего уж там… Знаешь, майор, я тоже Асю Палну обожаю. Особенно когда она веснушки не пудрит. По-моему, она их никогда не пудрит. А в первый раз зачем-то соврала. Командир, ты зачем врала, что веснушки запудриваешь?

Люда, до сих пор с жадным интересом слушавшая этот диалог, посуровела и сочла нужным вмешаться:

– Ты чего это грубишь? Ты кому это грубишь? Совсем больной, что ли? Ася Пална никогда не врет!

– В тот раз соврала, – призналась Ася с покаянным видом. – От неожиданности. Не поверила, что глаз на первой перевязке уже так видит. Думала, что больной про веснушки – так, случайное попадание… Ну и решила с толку сбить. Контрольный тест.

Гонсалес и Тугарин переглянулись с одинаковым выражением лица типа «вот верь им после этого». Люде это не понравилось.

– Ася Пална, – с подчеркнутым пиететом сказала она, сердито поглядывая то на больного, то на его сторожа. – Я все назначения выполнила. Готова остаться здесь и наблюдать за порядком. Валентина Митрофановна тоже готова. Какие будут распоряжения?

– Да ну их, с их порядком вообще, – сказала Ася и за локоть повела Люду к двери. – Пусть сами справляются, раз такие сильные. У Валентины Митрофановны с лежачими забот полно. А мы – слабые женщины, да? Вот и пошли чай пить, раз такое дело.

Люда заметно удивилась, но по привычке сказала:

– Есть!

Гонсалес и Тугарин почти одинаково засмеялись. Автоматчик поднялся со стула, с интересом заглянул в палату, заулыбался. Веселится и ликует весь народ. Наверное, не так уж все опасно, как рассказывал Тугарин. Вон они все какие спокойные. И даже легкомысленные. Нарочно запугали слабую женщину, а теперь, наверное, над ней же и смеются. А она поверила и теперь только об этом и думает. Не о том, что смеются, а о том, что опасно… А чего тревожиться-то? На всех дверях – засовы, на всех окнах – сигнализация, на всех этажах – автоматчики. Граница на замке.

Ася сидела в ординаторской, пила чай, рассеянно, слушала Люду, которая горестно рассказывала о новом знакомом – опять рыжем, это уже даже не смешно, – мысленно уговаривала себя, что тревожиться совершенно не о чем, а сама тревожилась. Поглядывала на черный телефон – именно этот телефон будет звонить, если поступит сообщение о том, что везут экстренного. Телефон не звенел. Тьфу-тьфу-тьфу. Но вообще-то когда и звенел – она так не тревожилась. Наверное, это страшилки, которые рассказывал Тугарин, ей вконец нервы растрепали.

В кармане робы пиликнул мобильник. Сообщение. Странное какое: «Молюсь за вас. Мама Сережи». Это какая же мама? В смысле – какого Сережи? Тревога почему-то усилилась. Ася повспоминала, кто из ее пациентов был Сережей, вспомнила только семидесятилетнего Сергея Юльевича, сильно засомневалась в том, что сообщение – от его мамы, и спросила Люду:- Ты не помнишь, среди наших больных какие-нибудь Сергеи были? Кроме Сергея Юльевича, его я помню.

– У Плотникова двое было. Но это давно, еще до вашего прихода… – Люда задумалась, похмурилась и призналась: – Фамилий не помню. Все-таки давно… А из последних – только Гонсалес. Ася Пална, если надо, я в пятой ночью посижу А вы здесь. Может, поспите. Все-таки вторник, вряд ли кого привезут. Тьфу-тьфу-тьфу.

– Вряд ли, – согласилась Ася. – Тьфу-тьфу-тьфу… Но лучше ты здесь посиди. Поспи, если получится. А я в пятой… Может, заставлю майора уснуть. А то у него уже глаза как у алкоголика. Я бы за одни такие глаза увольняла из органов без суда и следствия. Да и остальные тоже… По двенадцать часов дежурят! Маразм.

– Так и мы по двенадцать часов дежурим, – несколько удивленно напомнила Люда. – Ничего, нормально. Иногда даже поспать можно. Конечно, когда экстренные – тогда тяжело. Все время на ногах, да еще и ответственность…

– Вот именно, – согласилась Ася. – Все время на ногах, да еще и ответственность… У нас это – когда операция, у них – все дежурство, с первой до последней минуты. Да еще с оружием в руках. Представляешь, какая психическая нагрузка? Не понимаю, почему их чаще не сменяют.

– Майор говорит, что людей не хватает. Подготовленных и проверенных.

– Да, мне он тоже что-то такое говорил, – вспомнила Ася. – Следовательно, на посту подготовленные и проверенные… Вот и хорошо. Значит, ему можно спать спокойно. Пойду попробую усыпить. Вдруг получится.

– Получится, -уверенно сказала Люда. – Всегда получается, с чего бы сейчас не получиться-то?…

Это была еще одна легенда, выдуманная Светкой об Асе. Без всяких на то оснований, как считала Ася. То есть кое-какие основания были, но до того жиденькие, что никому, кроме Светки, в голову не пришло бы раздувать пару нечаянных совпадений в такую ветвистую, махровую, развесистую легенду. Просто однажды очень нервничающая накануне плановой операции пациентка пожаловалась, что от страха не может уснуть уже вторые сутки.

– Ну и напрасно, – сказала Ася, села на стул рядом с кроватью, взяла пациентку за руку, заглянула в лицо, а сама все приговаривала тихим голосом, копируя интонацию тети Фаины, когда та укладывала детей: – Страх – это от усталости, а усталость – от бессонницы… Вот и получается, что вы не спите не потому, что боитесь, а боитесь потому, что не спите. Это почти у всех так. А потом все вспоминают, как боялись, – и смеются… И вы смеяться будете, правда-правда. Вы уже начинаете смеяться… Это очень хорошо. Значит, сейчас спокойно уснете. И будете спать крепко, и видеть хорошие сны, и проснетесь завтра веселая и сильная…