Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Страница 87

Его выписали в пятницу, а он ей даже не сказал. Обнимал всеми двумя руками, целовал твердыми горячими губами, говорил смешные и хорошие слова, потом проводил до выхода из отделения, – а сам уже считался выписанным! Забыл. Видите ли. Вечером вспомнил, позвонил:

– Асенька хорошая! А меня сегодня на волю отпустили. Я тебе говорил, нет?

– Нет, – помолчав немножко, чтобы переждать внезапное шевеление холодного комка в солнечном сплетении, ровно сказала Ася. – Поздравляю. Следовательно, завтра мне в больницу идти не нужно. Это хорошо. Как раз картошку собралась сажать. Именно завтра. А то уже двадцатое мая… Сколько тянуть можно? И Светка завтра свободная. И вся родня приедет помогать.

– И я тоже приеду, можно? – заискивающе спросил Тугарин. – Я тоже родня. Мне тетя Фаина все рассказала.

– Так ты же уезжаешь? – Ася почувствовала совершенно безосновательную надежду. – Тебя ведь уже выписали, и ты должен уехать. Или не должен?- Должен… – Тугарин вздохнул, посопел и нерешительно сказал: – Я успею. Я сначала к тебе приеду. А потом уже уеду.

– Ну, смотри, – очень спокойно согласилась она. Очень спокойно, очень. Почти равнодушно. – Ты адрес знаешь? Господи, чего это я… Забыла, где ты работаешь. Ладно, тогда до завтра. А то мне сейчас с детьми позаниматься надо.

– До завтра, – с готовностью откликнулся Тугарин. – Мне тоже кое-что сделать надо. Асенька хорошая. Спокойной ночи.

Как ни в чем не бывало! Ася обиделась. Вы подумайте – он сначала приедет, а потом уедет! И никаких признаков хотя бы разочарования! До завтра! Спокойной ночи! Как будто так и надо.

А может быть, так и надо? Все наркоманы думают, что от зависимости надо отвыкать постепенно. Осторожно, понемножку снижая дозу… А то, видите ли, ломает. На самом деле надо бросать это дело сразу. И навсегда. Она бросит. Она потерпит. Не наркотик же, в самом-то деле. Значит, от ее трезвого ума и устойчивой психики должно еще кое-что остаться.

Ночь была тяжелая.

Утром тетя Фаина неодобрительно поразглядывала ее, подозрительно спросила:

– Аська, ты чего это такая? Не спала, что ли?

– Спала, – соврала Ася. – Все в порядке… Так, голова что-то болит. Немножко.

– Новое дело! – огорчилась тетя Фаина. – А сейчас народу незнамо сколько припрется! При больной голове чужих терпеть тяжело.

– Тетя Фаина, вы же сами всегда говорите, что чужих у нас нет, – вяло возразила Ася. – Да и голова у меня не так болит, чтобы терпеть тяжело было.

…На самом деле тяжело было. Не легче, чем ночью. Тугарин приехал не один, еще троих привез. Помогать картошку сажать. Эти трое были, конечно, не такие квадратные, как он, но тоже не задохлики. Тетя Фаина, увидев помощников, уважительно бормотнула: «И ведь держит их земля». Даже Светка озабоченно сказала своему мужу:

– Вовка, ты в последнее время какой-то худенький стал… Смотри, я тебя по дружбе предупреждаю: худеть будешь -'¦ брошу.

– Да ты чё?! – Вовка откровенно испугался. – Светочка, ты не заметила, что ли? Я ж за месяц почти на пять кило потолстел!

И потом почти весь день Светкин муж всячески демонстрировал свою громадность, даже на время полевых работ разделся до пояса. Трое приехавших вместе с Тугариным трогали Вовкины бицепсы и уважительно качали головами. Светка повеселела.

Да и все веселились, кто во что горазд. Вовке и тугаринской команде картошку сажать было развлечением. Не работа, а сон в летнюю ночь. А Митька вовсю наслаждался ролью главного агронома. Командовал, показывал, подсказывал, что и как надо делать. А эти дядьки слушались! Конечно кайф. А Светка с тетей Фаиной развлекались приготовлением обеда для всей этой толпы, по ходу дела обсуждая вопрос самоокупаемости: это сколько же мужик должен зарабатывать, чтобы ему на кормежку хватило?… Тугарин развлекался, общаясь с детьми. Что-то они ему рассказывали – и он хохотал, потом он им что-то рассказывал – и они хохотали. Даже Соня смеялась, вот как.А Асе пришлось развлекаться, принимая самостийных пациентов, страдающих соринкой в глазу. Сегодня они шли один за другим, как сговорившись. Семь человек за два с половиной часа. Так что ей не пришлось участвовать ни в совершении общих трудовых подвигов, ни в общих разговорах, ни в общем веселье. В общем обеде, правда, поучаствовала. Недолго. Очень кстати пришли еще два самостийных пациента, так что она с облегчением бросила общий обед, общие разговоры и общее веселье, извинилась и пошла заниматься привычным делом. Привычное дело требовало трезвости ума и устойчивости психики. В общем – вгоняло в привычные рамки. Трудотерапия. Один из методов в комплексе лечения от любой зависимости.

А потом пациенты иссякли, трудотерапия кончилась, и опять надо было идти ко всем и как-то функционировать при всех, у всех на глазах, и у Тугарина тоже… Скорей бы это кончилось, что ли.

Оказывается, все уже кончилось. Пока она там лечилась трудотерапией, все уже и пообедали, и поговорили, и по домам собрались. То есть по домам собрались Светка и Вовка, а остальные – неизвестно куда. На симпозиум, в Германию. Труба зовет, долг диктует, а родина не забудет. Работа такая.

– Мы еще работу закончить должны, – сказал Тугарин виноватым голосом, но улыбаясь. Почему никто не скажет, что в таких ситуациях ему лучше бы не улыбаться? – Асенька, ты не беспокойся. Остались пустяки, никаких операций… Буду в кабинете сидеть и бумажки писать.

Он смотрел честными глазами, и Ася спросила:

– Всегда?

– Нет, зачем? – торопливо ответил Тугарин и сделал совсем уж честные глаза. – Это не очень долго. Месяца полтора, наверное. Или два.